Анастасия Ева Домани — директорка организации «Когорта», эксперт Рабочей группы трансгендеров по ВИЧ и здоровью в Восточной Европе и Центральной Азии и представитель трансгендерного сообщества в Национальном совете Украины по вопросам ВИЧ/СПИДа и туберкулеза. UNAIDS поговорила с ней, чтобы узнать, как она и трансгендерное сообщество Украины справляются с вызовами российской агрессии в Украине.
Расскажите немного о себе и трансгендерном сообществе в Украине.
Я являюсь директоркой общественной организации трансгендерных людей «Когорта». Наша организация существует около двух лет, хотя в активизме я уже более 6 лет. По оценкам Центра общественного здоровья МОЗ Украины, до войны в стране насчитывалось около 10 000 транслюдей. Понятно, что это минимальные оценки, потому что многие не говорят открыто о своей гендерной идентичности. Многие обращаются за помощью только во время кризиса — так было во время пандемии COVID-19, так происходит и сейчас, во время войны. Сегодня мы получаем просьбы о помощи от людей, о которых раньше не слышали, людей, остро нуждающихся в гуманитарной, финансовой и медицинской помощи.
В Украине созданы самые благоприятные условия для трансгендеров на постсоветском пространстве в отношении смены документов, юридических и медицинских аспектов смены пола. Наше законодательство еще далеко от совершенства, но мы и другие организации сделали все возможное, чтобы улучшить его. С 2019 года трансгендеры представлены в Национальном совете Украины по вопросам ВИЧ/СПИДа и туберкулеза.
Каким было положение трансгендерных людей в начале войны?
В 2016 году в Украине был принят новый клинический протокол оказания медицинской помощи при половой дисфории, что значительно облегчило медицинскую часть гендерного перехода. Благодаря ему уже в следующем году люди смогли получить сертификаты об изменении пола.
Однако многим трансгендерам еще предстоит изменить все свои документы. Кто-то вообще не менял, кто-то менял только несколько документов и лишь немногие меняли абсолютно все, включая водительские права, документы об образовании и те, что касаются воинского учета и призыва. Мы предупреждали об этом, а теперь идет война. Многие трансгендеры не понимали, что им нужно сняться с учета в военкомате.
Из-за военного положения мужчины в возрасте 18–60 лет не могут покидать территорию Украины, если у них нет разрешения военкомата. У нас много небинарных людей с мужскими документами, которые не могут уехать.
С началом войны многие трансгендеры переехали на запад Украины. Но, если по документам вы мужчина, вы не можете покинуть территорию страны.
Какова сейчас ситуация и на чем сосредоточена ваша работа?
Из-за войны в некоторых городах вообще никого не осталось. В Харькове было самое большое количество трансгендерных активистов после Киева, в том числе было много тех, кто переехал туда из оккупированных территорий Луганской и Донецкой областей в 2014 году. И теперь они должны были снова переехать. У нас нет информации о смерти кого-либо из трансгендеров, но я думаю, что это только потому, что нет связи с некоторыми городами, такими как Мариуполь. Там многие просто не успели покинуть город, а потом это стало невозможно. Боюсь, что статистика будет ужасной, просто нужно время, чтобы понять, что там произошло.
В Одессе сейчас идет большая работа — у нас там две Юлии, трансгендерные женщины, от которых сообщество получает колоссальную поддержку. Они взяли на себя многие вопросы администрирования и финансирования. В Одессе лучше обстоят дела с гормонами, с лекарствами. Еще у нас есть координатор в Днепре — она тоже много делает.
Наша работа сейчас направлена прежде всего на финансовую, медицинскую и юридическую помощь трансгендерам, которые находятся в Украине, неважно где, на западе Украины в приютах для беженцев или квартирах, или пребывают в своих городах, где идут военные действия. Страхи есть у всех, но, я думаю, нужно еще иметь какой-то внутренний стержень и пытаться бороться. Я не думаю, что все должны уезжать. Я понимаю, что у многих транслюдей есть обида на общество, на государство. Многие годы, десятилетия они жили в роли жертвы. Многих из них здесь ничто не держит — нет ни работы, ни жилья.
Кто поддерживает вас финансово?
У нас были проекты, запланированные на 2022 год, и буквально в первый-второй день войны представители наших доноров сказали, что деньги можно перенаправить не только на запланированные проекты, но и на гуманитарную помощь. В том числе RFSL, Швеция, которая подошла к этому вопросу максимально гибко и позволила нам не только использовать деньги проекта, но и перечислять их напрямую нашим координаторам, чтобы они сами могли оплачивать людям жилье, проезд и т.д.
GATE (Global Action for Trans Equality) тоже сразу заявили, что их средства могут быть направлены на гуманитарную помощь, и пообещали дополнительные средства. Альянс общественного здравоохранения через Глобальный фонд для борьбы со СПИДом, туберкулезом и малярией позволил внести изменения в бюджет и характер запланированных мероприятий.
Теперь мы будем делать то, что можем в условиях войны, хотя и запланированная работа по мобилизации сообщества тоже продолжится в Днепре, Одессе, Львове и Черновцах. У нас даже появились новые партнеры, которые сразу откликнулись на наши потребности.
Я каждый день использую средства OutRight Action для гуманитарных нужд трансгендеров, а также средства ЛГБТ-Европы. Есть и частные пожертвования, не большие, конечно, но они тоже есть.
Как выглядит ваш обычный день?
Мой день заполнен общением с журналистами ведущих изданий. Еще я хожу в супермаркеты за продуктами и раздаю их тем представителям сообщества, кто в них нуждается — у меня есть гугл-формы, где я вижу просьбы о помощи.
Администрирую заявки на консультации психолога и эндокринолога, которые продолжают работать в Украине. Мне поступает много вопросов, связанных с пересечением границы, и я предоставляю информацию о том, как связаться с военкоматом и какие документы им нужны для снятия с учета.
Звонков очень много, поэтому заряжаю телефон раз пять в день. У меня два аккаунта в Instagram, два аккаунта в Facebook, три почтовых адреса, Signal, WhatsApp и т. д. Нужно быть постоянно на связи. Еще выстаиваю в двухчасовых очередях на почте — это, конечно, огромная трата времени, но людям нужны лекарства, которые я посылаю. Еще нужно время, чтобы постоянно следить за новостями, нужно знать, что происходит на фронте, в городах.
Что придает вам силы?
Пока моя семья и ребенок не уехали из города, я не могла спокойно работать.
Я сейчас в Киеве. В первые 10 дней войны был шок и страх — мы жили буквально одним часом. Сейчас просто привыкли к опасности, и я больше не боюсь. Я для себя решила, если суждено, значит, так и будет. В бомбоубежище я больше не спускаюсь: столько работы, столько просьб о помощи, звонков, консультаций ежеминутно.
Я родилась здесь, в Киеве, это мой родной город. Я поняла, что в этот самый худший период для моей страны, надо оставаться здесь. Я не могу убежать, совесть мне не позволяет, потому что знаю, что мой город нуждается в защите. Чтобы помочь, не обязательно быть военным — есть территориальная оборона, но есть и волонтерская работа, гуманитарная помощь —очень много работы везде.
Что дает мне силы? Поскольку это моя родная страна, я понимаю, что каждый, кто может, должен сделать что-то на любом фронте. Мы можем делать что полезное, каждый может внести свою лепту, и это дает мне ощущение того, что я нужна, ощущение, что все вместе мы можем сделать так много…