Виктория Примак — известная гражданская активистка и правозащитница в Казахстане, которая много лет отстаивает права трансгендерных людей. К 30 годам Виктория прошла через трансгендерный переход, поменяла документы и сегодня живет в гармонии с собой и окружающими. О том, чего стоил ей весь этот путь и как его проходят другие трансгедерные жители Казахстана — в интервью для virusoff.info
Вика, я знаю, что вы уже несколько лет судитесь с местным банком, обвиняя его работников в дискриминации (11 октября 2018 крупнейшем банке Казахстана Виктории отказали выдать деньги с ее счета из-за того, что девушка предъявила свое удостоверение личности на мужское имя — прим.ред.). На каком этапе разбирательство сейчас?
Мы несколько раз подавали в суд и каждый раз нам отказывали в возбуждении дела. Статья, на основании которой мы подавали в суд, называется “Нарушение равноправия человека и гражданина”, это статья № 145 Уголовного Кодекса Казахстана. Она была введена в законодательство в 2014 году. И наши государственные органы любят ставить ее в пример, мол, вот какой у нас хороший закон есть. Но на деле он не работает, даже заявление в полицию не принимают. В итоге мы подали гражданский иск и пошли на медиацию с банком. То есть мы договорились, что урегулируем спор с условием, что руководство банка с нашей помощью проведет серию обучающих семинаров по недискриминационному отношению среди работников, а также внесет в политику банка запрет на дискриминацию по гендерной идентичности для всех сотрудников. Но началась пандемия и то, о чем мы договорились было сделать невозможно. Сейчас все на паузе. Человек, с которым мы контактировали, уже не работает там. Мы обмениваемся редкими письма с руководством, но в будущем планируем все-таки провести тренинг.
К сожалению, этот банк продолжает дискриминировать других трансгендерных людей. Ничего не изменилось. Я слышу похожие истории постоянно. Чаще всего это происходит из-за различий между фото и гендерным маркером в документах с реальной внешностью человека. Людям отказывают в выдаче карточки, в открытии счетов, в восстановлении утерянной карточки. Это происходит постоянно. А поменять документы у нас в стране трансгендерным людям официально можно только после проведения хирургической операции по коррекции пола. (В 2011 году Министерство юстиции Казахстана предписало “транссексуальную хирургию” как обязательное условие для смены пола в документах — прим.ред.).
Много ли тех, кто соглашается на это только ради документов?
Начнем с того, что у нас такие операции почти не делают, то есть требования есть, но согласно официальному ответу Минздрава легально никакие операции связанные с трансгендерным переходом в стране не проводятся. На самом деле за деньги и в частных клиниках они проводятся, но это очень дорого и это не тот уровень профессионализма. Но я, например, не планирую пока делать никаких операций. Почему меня должны принуждать к этому? Таких людей, как я много. В 2020 году мы проводили исследование «Мы живем, пока нас не видят», в нем принимали участие больше 130 трансгендерных людей. Больше половины из опрошенных не хотят проводить хирургическую коррекцию, но у людей нет выбора. Чтобы поменять документы, им нужна эта операция. Иначе ты просто не гражданин. Ты даже в полицию не можешь обратиться, если твои права нарушены. В 99 случаях из 100 твое заявление не примут.
Кошмар.
Сейчас у нас в работе кейс трансгендерной девушки, которая подверглась унижениям со стороны полицейских. Ее задержали в ходе «традиционного» рейда. В отделении, где ее допрашивали, всем рассказывали, что она трансгендерная, над ней насмехались, унижали морально, задавали ужасные вопросы. Мы подали заявление в прокуратуру, но после проверки они не нашли факта нарушения закона. И эта девушка — активистка, из сообщества, она знает свои права, но ей это не помогло, к сожалению. У нас система просто не принимает таких людей за людей. При этом государство то и дело говорит о том, что у нас все хорошо и никаких случаев дискриминации нет. А их нет, потому что их отказываются регистрировать. Вот такой вот замкнутый круг.
Как вы это объясняете? Почему так происходит?
Я буду рассуждать с точки зрения гражданина. Главная причина – это высокий уровень коррупции, а также управление государством «сверху вниз». Всех чиновников и гос.служащих назначают “сверху”, у нас нет возможности выбрать даже руководителя Акима (глава местного исполнительного органа государственной власти в Казахстане – прим.ред). Их назначают без участия граждан. И соответственно пока будет такая система, никаких глобальных изменений не будет. Надо понимать, что мы говорим о коррупции на всех уровнях, соответственно ожидать какого-либо правосудия тоже не приходится. В отношении нашего сообщества много трансфобии, ненависти и незнания со стороны правоохранительных органов. Когда ты контактируешь с полицейскими, он элементарно не знает законов, либо трактует их в одностороннем порядке. И ты начинаешь задумываться – то ли он действительно их не знает, то ли не хочет знать, то ли у него есть какое-то распоряжение не принимать заявления.
Вика, знаете, что меня поражает во всей этой ситуации? Это то, что при таком высоком градусе дискриминации в Алматы, насколько мне известно, регулярно проводят закрытые вечеринки для ЛГБТК+ людей. Мои знакомые были там и по и их рассказам — это очень безопасное место, о котором знают только свои. И куда можно попасть только по приглашению. Как такое возможно — с одной стороны жесткая дискриминация, с другой – безопасные пространства?
Такие пространства — это, прежде всего, работа ЛГБТК+ сообщества, отдельных ЛГБТК+ людей, которые все это организовывают, и удача, наверное. Это единственное место в своем роде, где вам будет безопасно, где вы можете провести время без дискриминации, где никто не посмотрит на вас косо. А начиналось все с посиделок дома у одного из наших коллег – активиста Амира Шайкежанова. Постепенно такие посиделки переросли в «Амировки», мы их так и называем. На такой вечеринке бывает до 500 человек.
Место проведения такой вечеринки не разглашается?
Конечно. Информация о том, где проводится вечеринка, передается в закрытых группах, либо из уст в уста. Также существует минимальное рекомендуемое пожертвование для участников. Эта помощь помогает покрывать расходы на аренду, коммунальные услуги и т.д. При этом если у человека, например, нет средств в этот день, но ему хочется побыть в безопасной среде – его никто не выгонит.
Вика, сколько лет вы уже занимаетесь активизмом?
Шестой год. Я начинала как волонтерка. Это был период, когда я решила пройти медкомиссию, чтобы в дальнейшем поменять документы. Я тогда столкнулась с ужасной трансфобией, некомпетентностью специалистов и прямым вымогательством денег. Когда я на нее пришла, мне сказали, что я недостаточно хорошо выгляжу, что я без каблуков и макияжа нет, как так? Я немного удивилась, конечно, ну да ладно. Но когда мне сказали напрямую, что надо заплатить деньги, чтобы пройти комиссию без проблем, я окончательно вышла из себя. Как ни странно, я благодарна этому случаю, потому что именно тогда я познакомилась со своими будущими коллегами и мы вместе начали сначала помогать себе, а затем и остальным. За годы работы в этой сфере я познакомилась с огромным количеством людей, с такими же проблемами и сложностями, как и у меня. И если вначале нас было немного, то сегодня мы являемся частью большого сообщества, объединенного общей идей. Документы, в итоге я все-таки поменяла. Не без жертв, но мне это удалось.
У вас есть зарегистрированное НПО?
Нет, мы существуем по отдельности, однако когда появляются какие-то проекты или надо обсудить отдельные кейсы мы можем собраться вместе в кафе или у кого-то дома. У нас нет своего офиса, пока. Я надеюсь, что когда-нибудь у нас получится основать собственную организацию и все придет.
Хорошо, возвращаясь к той злополучной комиссии. Как вы жили до нее?
Как и все обычные люди — работала, училась на дизайнера одежды, мне как-то везло в плане того, что у меня не было каких-то ужасных эпизодов насилия, у меня более-менее адекватные родители, которые меня приняли такой, какая я есть. Я вообще никогда не скрывала что я трансгендерная девушка, как правило, люди реагировали нормально. У меня был, пожалуй, один неприятный случай. Я пришла устраиваться на работу в магазин одежды, и во время собеседования меня попросили не разглашать, что я трансгендерный человек. Я согласилась. Через пару месяцев так вышло, что мою идентичность раскрыли и весь коллектив буквально за день узнал, что я совершила трансгендерный переход. У многих резко поменялось ко мне отношение, особенно у парней. Мне было неприятно и некомфортно тогда. В остальном мне все-таки везло.
Вы помните момент, когда вы поняли, что вам некомфортно в том гендере, с которым вы родились?
Наверное, самое первое мое воспоминание — мне лет 5-6, я еще не ходила в школу, но все время хотела носить платья, играть в куклы, шить для них одежду. Мама мне все время говорила: ”Нет, ты не девочка, тебе нельзя”. Это такое странное чувство, когда с одной стороны тебе хочется играть в куклы, но тебе запрещают и ты понимаешь, что если ты будешь делать это открыто — родители будут тебя ругать. Конечно, в глубине души я продолжала считать себя девочкой, но на людях этого не проявляла. А когда лет в 17 я, наконец, призналась родителям, их реакция была: “Как? Почему ты раньше нам об этом не сказал?”. Я их понимаю, им было сложно даже допустить такую мысль. И я много времени потратила на то, чтобы сейчас они, наконец, стали относиться ко мне нормально. Сейчас уже мама не ошибается ни в моем имени, ни в местоимении, когда говорит обо мне.
Вы сейчас себя ощущаете в гармонии с собой?
Конечно. Когда-то мне казалось, что я смогу быть полноценной женщиной только если сделаю операцию. Но это не так! Когда ты узнаешь актуальную информацию, говоришь с психологами, с другими трансгендерным людьми, ты понимаешь что необязательно себя резать. Мне сейчас комфортно, у меня длинные волосы, я выгляжу достаточно женственно. Может через 10 лет я захочу сделать себе грудь, а может и не захочу. Это мой выбор и только я решаю, как для меня будет лучше.
Вика, из того, что вы рассказываете, становится ясно, что жизнь в Казахстане для трансгендерных людей — это настоящая борьба. Вы никогда не думали уехать из страны?
Думала, конечно. Когда ты смотришь, как люди живут в других странах… Конечно там тоже есть трансфобия и дискриминация. Но там хотя бы есть работающие законы. Но сейчас я рассуждаю так — пока у меня есть силы и возможность делать что-то здесь, в своей стране, почему я должна уезжать? Я понимаю, что можно сделать очень многое для сообщества, можно изменить ситуацию на месте. Насчет смены законодательства у меня пессимистические прогнозы. А вот в плане помощи людям — да, я верю, что можно наладить систему социальной помощи тем, кому она нужна. И пока есть возможность что-то делать здесь, дома, пока есть коллеги, которые меня поддерживают — я не планирую уезжать.
Я так понимаю, что как раз сейчас вы занимаетесь созданием такой системы помощи — это шелтер, так?
Верно. Он будет предназначаться для трансгендерных и небинарных людей, сейчас это очень актуально. Нам постоянно пишут с просьбой где-то пожить. Например, человек рассказал родителям о том, что он трансгендерный, а его выгнали из дома. И он в прямом смысле слова остается на улице. Много случаев насилия, когда людям некуда уйти, чтобы переждать. Мы пытаемся создать этот шелтер своими силами. Пока у нас есть помещение, которое нам бесплатно предоставила в пользование мама одного нашего союзника. Сейчас мы сами все ремонтируем, обустраиваем пространство, надеемся что скоро наш шелтер заработает официально и будет помогать тем, кто в этом нуждается.
Это большое дело, конечно. Надеюсь, у вас все получится!
Если вы хотите внести свой вклад в создание шелтера для трансгендерных и небинарных людей в Казахстане, напишите Виктории сюда, она подскажет, как это сделать. Либо оставьте свои координаты здесь.
Елена Держанская